Электронная коллекция
военных писем

20 февраля 1905. Носси Бе. Вчера получил твое письмо от 22 янв., а завтра имею возможность послать это. Прости меня, Бога ради, что огорчил тебя, разстроив поездку за границу. Из этого письма вижу, что планировала ты, а мне думалось, что это доктора сбили Лелю. Мне, конечно, трудно доказать, что ты сама была бы больше всех мученицей, если б поездка эта состоялась, но сам я в этом глубоко убежден и за тебя особенно рад, что фактических доказательств моей правоты не будет. Помимо же всех тягот обстановки для русскаго человека заграницей при нынешнем несчастии России, Ты особенно страдала бы отсутствием точных известий отсюда, да и я бы растерялся с адресами, и потерял бы всякую возможность давать о себе вести. В особенности на дальнейшем пути было бы трудно дознаться где вы, потому что сами мы обречены скитаться по местам, вне телеграфных линий и посылать письма будем только с окказиями. Положим, можно было бы адресоввть хоть С.И. Зилоти с просьбою пересылать вам и задержка была бы только в три, четыре дня, а все же это тоскливо. Ты получишь это письмо 19-го или 20-го марта; и если до того времени не будет известий об эскадре, то знай, что это хороший знак. Это значить будет, что мы двигаемся и что не было никаких несчастий, которыя заставили нас уклониться с пути и забежать в промежуточный порт для отсылки извещений. Дело в том, что с сорока кораблями, в числе которых половина не военных, нельзя двигаться быстро. Каждый день будет пять, шесть остановок, да дней десять в сложности пойдет на погрузку угля в море, что ужасно трудно, копотно и ненадежно. Последние каблеграммы донесли сюда тяжёлые известия о новых поражениях, которые мы понесли на обоих флангах армии Куропаткина, о движениях японцев на Владивосток, где у нас ничтожное количество войск. Впрочем надо подождать критиковать: может быть на днях ты услышишь и по моему адресу – подлец и мерзавец. Не особенно этому верь, скажи им, что я ни то, ни другое, а просто человек, не обладающий нужными данными, чтобы справиться с задачею. Я даже думаю, что не дай Бог со мною, что приключиться, остальные мои адмиралы еще плоше справятся с этою задачею, и прошу заблаговременно прислать Чухнина, чтоб, чего доброго не оставить эскадру в безначалии. Дмитрий Густавович Фелькерзам хоть и умница, но не подходит для вполне самостоятельных действий. Хочу, чтоб Чухнин в Порт-Саиде сел к Небогатову и дополз до 2-й эскадры, которую, если до того времени не одолеют японцы, будет полезно назвать не эскадрой, а флотом и поручить старшему командованию. Я в таком случае с охотой останусь в подчиненной роли и буду себя покойно чувствовать. А что за безобразия творятся у вас в Петербурге и в весях Европейской России. Миндальничанье во время войны до добра не доведет. Это именно пора, в которую следует держать все в кулаках и кулаки самые в полной готовности к действию, а у вас все головы потеряли и бобы разводят. Теперь именно надо войском все задушить и всем вольностям конец положить: запретить стачки самые благонамеренные и душить без милосердия главарей. Тебе, впрочем, беседа об этом надоела и в Петербурге. Из Носси Бе она совсем неуместна. А так как теперь 3-й час ночи с 19-го на 20-е, то я кончаю и прошу тебя верить, что был бы бесконечно счастлив, сию минуту перенестись туда, где ты теперь если не возишься с внуком, то спать идти собираешься. За невозможностью такого перелета – целую тебя отсюда и прошу все-таки поджидать меня.