Электронная коллекция
военных писем

11 ноября 1904 г. Пишу тебе с пути, потому что когда придем на якорь, писать будет невозможно. И теперь ночью каюта накалена, как полок в бане, а там начнется погрузка угля, закроют все щели, и полок превратиться в уголок ада, как его рисуют на картинках, с той разницей, что вместо грешника в нем будет поджариваться праведник. Плывем мы почти так, как я предполагал. Ежедневно три-четыре остановки из за поломок на разных кораблях, так что, расходуя уголь на столько котлов, чтоб плыть 250 миль в сутки, мы в действительности продвигаемся в среднем миль двести. До сих пор идут еще такия поломки, которые можно чинить своими средствами, а случится что-нибудь, требующее ввода в док, - и наше дело пойдет на самоуничтожение: никто на свете нас в док не пустит. С такими перспективами нельзя быть в радужном настроении, а к здешним беспокойствам и раздражениям прибавляется еще томительное чувтво ожидания от тебя ноябрьского известия. Знаю, что неоткуда ему свалиться, а подчиниться неизвестности не хватает здравого смысла. Едва ли и на предстоящей остановке удастся получить ответную от тебя телеграмму, потому что придется стоять в открытом море и сообщение с телеграфной станцией будет только два раза: чтоб отослать свои депеши и чтоб через два дня взять ответы. Если через два дня твой ответ не дойдет, то следующее телеграфное сообщение будет не раньше Рождества. В декабре я получил твою телеграмму. Она была, одна из немногих, мною разобранных и доставила гораздо большее удовольствия, чем ты предполагаешь. Зато министерство бомбардировало меня уймою депеш шифрованных и исковерканных так, что о содержании можно было только догадываться. Боюсь, что они и Фелькерзама также не оставляют в покое. На всякий случай послал ему телеграмму: «держитесь твердо инструкций». Он кажется понял, потому что ответил словом «держусь». Я очень доволен, что решился взять на себя сменить Энквиста и назначить Фелькерзама командовать отдельным отрядом, посланным через Суэц. Воображаю, как недоволен добрый Федор Карлович тем, что я лишил его родственника самостоятельного командования. Ни в одной из министреских телеграмм нет ни слова о нашей армии, о первой эскадре Тихого океана, о Мукдене, о Порт Артуре, о Владивостоке, о том вообще, что нам знать необходимо и известий о чем мы здесь получить достоверных не можем, а все идет речь о какихъ-то документах. Вышло, что я ничего не понял, и деньги на эту корреспонденцию брошены впустую. Кроме министрерских телеграмм дело наше осложняется тем, что нельзя далеко оторваться от берега (чтоб всегда иметь пристанище для погрузки угля); а берега здесь неизведаны, да и море на сотни миль от берега шалит. На третий день по выходе из Декара в открытом океане наш Дмитрий Донской всосал песок своим подводным краном – кинъ-стоном – значит, был на мелком месте. Пока это заметили, пока собрались бросить лот, он, конечно, успел значительно отойти от места, на котором это случилось, но все-таки лот показал 60 сажен и достал такой самый серый крупный песок, какой был всосан кинъ-стоном. А между тем по карте в этом месте показана глубина в 2000 сажен. Вот такия неточности в открытом месте. Значит под берегами, где приходится искать защиты от ветра и зыби для погрузки угля, подавно можно наткнуться на сюрпризы, а наткнуться броненосцу в миллион пудов здесь вдали от всяких портовых средств равносильно полной гибели. Такие глубокосидящие суда, как наши, никогда не подходили к этим берегам, а броненосцы линейные и вообще этим путем никогда не плавали, так что я, при каждом приближении к берегу, нахожусь в смертельном страхе, хотя и принимаю всевозможные меры предосторожности. В общем же нам пока очень везет. Погоды прекрасные в том смысле, что каждый день есть солнце, и можно с точностью знать свое место, больных мало, еда очень приличная. Только вот варенье твое, приканчиваем. Послеобеденный чай с вареньем в большом ходу. Филипповский долго крепился: истребил сначала свои запасы, потом пустил банки всех чинов штаба и уже под самый конец твои. Мясо, баранина английская, куры, индейки, фазаны отличного качества (туши мяса по 25 пудовъ) получаются с Гинцбургского парохода Esperance в каждом порту. Меня только Гинцбург подвел: Я просил его купить мне приличного рейнвена и красного вина, которое пьется в большом количестве. Он прислал уксусу и керосину; пришлось все бросить и опять покупать по бутылкам у каюткампанейского буфетчика. Ну, да я думаю, надоел тебе с жалобами. Прощай, крепко целую тебя и дочку, а будет внук или внучка то и это прибавление семейства. Всем передавай мой привет З.Р. P.S. В Дакаре я получил письмо К … Н….. пересланное консулом в догонку из Виго. В письме этом К.Н. спрашивает: верно ли сведение, сообщенное ей графинею К ….. что я развожусь с тобой и женюсь на m-le N.S., и что если это правда, то она, входя в твои интересы, очень сожалеет, что пригласила m-le N.S. в Общину. Я ответил, что очень люблю и глубоко почитаю особу, которую заинтересовался кружок г-жи К….., но прошу припомнить Гоголевского Ревизора и в нем цитату: «Безспорно Александр Македонский был герой, но зачем же стулья ломать » - зачем распускать сплетни, которыми, как они ни вздорны, всегда пятнается доброе имя человека, им не знакомого, но во всяком случае не сделавшого им никакого зла. Я прибавил, что женою своею очень доволен.